Круговорот – явление вполне обычное. Разрушение одного дает начало другому, и так до бесконечности. Вот и конец группы Агаты Кристи не стал завершением творческой карьеры Глеба Самойлова, а породил новый проект Глеб Самойлоff & The Matrixx. За два года жизни "Матрица" выпустила два полноформатных альбома и зажила активной концертное жизнью. Перед выступлением в московском клубе Б2 Глеб Самойлов дал интервью нашему журналу.

Сегодня День Рождения барабанщика и директора группы Дмитрия Snake’а Хакимова, наша редакция поздравляет его с праздником. В связи с этим возникает первый вопрос. Ваши поклонники дарят вам, разумеется, много подарков. Какие были самые необычные, удивительные?

- Очень много разных. Даже не знаю, ведь, если назову один, обидятся все остальные. Ну, удивила-не удивила, но заинтересовала трость с набалдашником в виде черепа, которая развинчивается, а там внутри стилет. Бутафорский, конечно, стилет, не из настоящего материала, но все же.

Если поклонники отвернутся, будете что-то менять, чтобы привлечь их обратно?

- Мы так резко изменили стиль музыки и звучание (после Агаты Кристи, я имею в виду), что уже часть поклонников отпала. Но остались те, кому действительно нравятся Matrixx.

Смена групп прошла для тебя легко?

- Мы же с Вадиком давно, еще задолго до того, как об этом объявили, решили, что будет последний альбом Агата Кристи, последний тур. Это было осознанное решение, так что все было не неожиданно, но не слишком легко. Но мне нравится музыка, которую мы сейчас делаем.

Какие ощущения от работы Matrixx?

- По крайней мере, меня радует, что нам удалось записать второй альбом «Треш», который, как мне кажется, получился. Мне он очень нравится.

Почему, кстати, Matrixx?

- А это придумали музыканты. Мы решили, будет «Глеб Самойлов» и что-то еще. Я сказад: «Глеб Самойлов я придумал. Моя задача выполнена». А Матрица – этто уже идее я музыкантов, точнее, Дмитрия Snake’а. Я только предложил написать по-английски: «The Matrixx».

Расскажи о вашем последнем альбоме?

- Крайнем! Он получился хорошим. Он более личный. Меня он устраивает. Каждая песня там, мне кажется, на своем месте.

"Треш" сразу пошел в Интернет. Вы уже смирились с пиратством и решили выложить его сами?

- И первый альбом м так же сделали. Мы это решили вместе с выпускающей компанией. Они тоже понимают, что те, кто хочет держать в руках пластинку с обложкой и буклетом, покупают ее. А те, кто этого не хотят делать, в лбом случае, качают из Интернета.

Что ты думаешь о вытеснение дисков Интернетом?

- Это сложно с точки зрения финансовой. Запись альбома требует затрат. Если не будет выпускающее компании, которая может покрыть затраты, то я не знаю, как мы будем.

Вы ничего не исполняете из репертуара Агаты Кристи. Не жаль было оставлять такой пласт творчества?

- А он и не влезает в наши рамки. Пришла совершенно новая музыка, для меня новая, и новый эксперимент. Нет, не жалко. Агата Кристи была и была, ее наследие неоспоримо. Те, кто любил ее, слушают до сих пор.

Что для тебя концерт?

- Когда как. Если я уставший, то концерт – это больше работа. Если в нормальном состоянии, то концерт – это праздник. Но после концерта чувствуешь себя выжитым как лимон.

Есть разница между зрителями из разных городов?

- В принципе, есть, наверное, но не очень значительная, потому что к нас на концерты приходят те люди, которые знают наши песни, нашу музыку, знают, на что идут. Единомышленники.

Тема политики непростая, но все же…

- Я скажу одно, я был на площади Сахарова (в декабре 2011-го года на площади Сахарова прошел митинг протеста против официальных итогах выборов в Госдуму – прим.автора). Если что-то подобное повторяется, я там, наверное, буду снова. Я о политике могу говорить долго и нудно. Думская оппозиция мне кажется какой-то совершенной сказкой. Есть другая оппозиция, которую сейчас считают маргинальной, но, тем не менее, мне они близки. Причем как левые радикалы, так и правые радикалы. У меня разные друзья есть: анархисты, демократы, даже фашисты. Я поддерживаю отношения со всеми. Это люди, у которых есть идея, которой они верны. Люди, которые считают, что они могут что-то изменить. Я считаю, что даже если в ближайшей перспективе ты сделать ничего не сможешь, это не повод, чтобы ничего не делать совсем.

Должна ли музыка говорить о политике?

- Мы говорим. Наша музыка влияет на наших слушателей. Есть другие рок-группы, которые не утратили этот протест. И слава Богу.

По-твоему, протест в музыке – это именно политический протест?

- Нет, протест – это неудовлетворение реальностью, точнее, несправедливость мира.

Вам нужно что-то специфическое для того, чтобы пришло вдохновение?

- Нет, только одиночество. У меня периодами оно наступает. Нет такого, чтобы я думал о том, какой будет следующий альбом, писал песни каждый день. У меня получается так: наступает какой-то период в жизни вдруг, когда мне хочется писать песни. Месяца два я пишу много разных песен, потом какие-то отсеиваются, а те, которые нравятся, я вношу в альбом. Такие периоды наступают сами по себе. Что-то им предшествует наверняка. Какие-то личные ощущения, события в жизни и так далее.

Ты как-то давно сказал, что "чем сильнее у человека повреждены мозги, тем круче его творчество".

- Да, еще будучи в Агате Кристи. Ну, это –факт. Все мои кумиры с детства с определенными мозгами. Гофман, Маяковский, про музыку вообще не говорю – психоделический британский рок 70-х, например.

Ты по-прежнему депрессивынй человек? Это так и осталось?

- Да, осталось. И, увы, усугубляется со временем. Я не знаю, что должно произойти, чтобы это изменилось.

Что ты думаешь о российской темной готической сцене?

- Я российскую готическую сцену знаю достаточно плохо, не попадается она мне на глаза. Отдельные песни чьи-то слышал, не буду говорить чьи, потому что не могу сказать, что мне понравилось. А так, я слушаю западную музыку, самую разную от techno и cyberelectro до скримо. Такой вот большой разброс. Мне всегда нравилась тяжелая музыка. И мы сейчас пытаемся все это сочетать.

Что ты можешь пожелать нашим читателям и своим поклонникам?

- Слушайте группу Глеб Самойлоff & The Matrixx.

Беседовала Инна Макарова, Бункер №1, март 2012