Целых пятнадцать лет он хитро смотрел на меня с плаката над кроватью. Он пел мне полные драматизма ноктюрны, когда я засыпал, и нервные рок-рейвы, когда просыпался. Он просто пел мне всегда. Кассетная пленка рвалась, я склеивал ее внахлест, и он снова пел мне. Он – мрачный готический принц, он – вечно скорбящий романтик, он – Вадим Самойлов.

- Вадим, что сейчас происходит с рок-радиостанциями? Этот вопрос звучит в следующем контексте: ваше детище, проект «Роклаб», ориентированный на помощь молодым музыкантам и группам, в настоящее время трансформируется в бесформатное Интернет-радио. В чем будут отличия?

- С рок-радиостанциями происходит все то же, что и с остальными СМИ и медиа – они существуют, в первую очередь, как бизнес-проекты и опираются на четко сегментированную целевую аудиторию: ей столько-то лет, она слушает рок, у нее такой-то достаток, интересы. Именно поэтому что-то радикально отличающееся от узкого формата в эфир не попадает, т. е. все построено на основе американского маркетингового подхода, абсолютно бездушного и статичного. Все эти идиотские фокус-группы по выявлению музыкальных предпочтений… Сидят сто человек, которым нечем заняться, им включают кусочек одной песни, кусочек другой, а после они заполняют анкеты. Рейтинг песни, составленный на основе анкетирования – это смешно. К культурологической экспертизе музыкального материала подобные вещи вообще не имеют никакого отношения. Вот и получается, что все эти радиостанции не могут себе позволить ставить в эфир экспериментальную новаторскую музыку, поскольку они заняты только тем, что всячески помогает удержать слушателя на своей волне. И это западня. Они же сужают, сужают и сужают слушателя искусственно, потому что реальные люди – это не фокус-группа, они мыслят, чувствуют, живут, хотят открывать для себя нечто новое. Вот вам итог: в этом году фестиваль «Нашествие» собрал в два раза меньше зрителей, чем обычно, а публика радиостанции стремительно стареет, поскольку современная молодежь ищет что-то новое. И не находит. Моя идея с Интернет-радио на базе проекта «Роклаб» как раз и состоит в том, чтобы сделать большой сетевой портал для музыкальных потоков абсолютно любых жанров, стилей и направлений без каких-либо ограничений, кроме законодательных, конечно. Именно это и будет презентовать музыкальную жизнь, которая бурлит сегодня в субкультурах реально, по-настоящему. Я очень хочу вернуться к тому времени, когда в стране только начали создаваться рок-клубы, где любой авангард чувствовал себя частью целого движения – в этом и состоит идея проекта «Роклаб».

- Если сегодня пригласить Вадима Самойлова с концертом, что он будет играть, с кем он будет играть и сколько это стоит?

- Сколько стоит, затрудняюсь ответить. После распада «Агаты Кристи» я, конечно, остался с неким багажом «постагатовской» популярности, известности, но, тем не менее, я мало чем отличаюсь сейчас от молодой группы, которая делает свои первые шаги. Я выступаю на концертах и фестивалях, куда друзья зовут. Совсем недавно мы выступали в Екатеринбурге на фестивале «Старый новый рок». В Москве, в «Крокусе», сыграли на 30-летии «Наутилуса» по приглашению Славы Бутусова. То есть плотного гастрольного графика пока нет, и мне это состояние очень нравится: шоу-бизнес за долгие гастрольные годы мне порядком поднадоел, сейчас я от него отдыхаю. Я наслаждаюсь свободой и все, что происходит в настоящее время, напоминает мне те далекие времена, когда я был молод, когда мы только начинали с «Агатой Кристи». Я надеюсь, что коммерческий спрос появится в будущем, но пока меня все устраивает и радует в том виде, в котором есть. Насчет нынешнего состава: со мной играют пока никому неизвестные молодые ребята, которых я приметил благодаря проекту «Роклаб».

- А состав озвучите?

- На ударных играет Роман Баранюк из калининградской группы «Мир огня», на бас-гитаре и дополнительной гитаре – Александр Радченко из свердловской группы «Тантра», место клавишницы и бэк-вокалистки досталось начинающей певице Галине Босой, а ваш покорный слуга, как обычно, поет и играет на гитаре. Вот таким небольшим составом мы и репетируем новую программу. Возможно, что-то еще добавим в будущем. В каких-то песнях я и сам буду играть на клавишах, поскольку умею и очень люблю это делать. Естественно, не обойдется и без современных электронных фишек. Как вы помните, мы экспериментировали с электроникой еще в «Агате Кристи», и мне очень хочется развивать это в дальнейшем.

- Вадим, в середине «нулевых» и вы, и Глеб резко сменили имидж: подстриглись, оба похудели, переоделись. В целом группа стала выглядеть как-то моложе, ярче, моднее. Это был спланированный ход? Вы привлекали специалистов-имиджмейкеров?

- Нет, мы никого не нанимали. Все предельно просто: в двухтысячном году нас очень подкосила смерть одного из авторов «Агаты Кристи», нашего друга и клавишника Саши Козлова. Это был период глубоких депрессий и неуравновешенных состояний – где уж тут задумываться о внешнем виде… Эта жуть длилась по две тысячи третий год – именно тогда судьба сделала мне подарок: я встретил свою нынешнюю любовь и жену Юлию, которая, начиная с меня, ненавязчиво обновила наш образ. Лучший имиджмейкер – это близкий тебе человек, а еще лучше – любимый и любящий. Сам я отношусь к людям, которые довольно ветрено подходят к вопросам внешнего вида, а тем более моды. Здесь как раз пришелся кстати взгляд и чутье женщины со вкусом, с пониманием. В это же время мы перестали сильно выпивать, что, конечно, тоже стало плюсом – можно сказать, что мы реанимировались внутренне и внешне. На этой новой волне был записан альбом «Триллер», мы снова стали активно гастролировать, восстановили status quo группы.

- «Агата Кристи» всегда была группой резких поворотов. Вы начали с пафосного опереточного рока в альбоме «Коварство и любовь». Альбом «Декаданс» выдержан в духе «новой волны», с «Позорной звезды» был взят курс на танцевальность, в «Опиуме» это раскрылось в полную силу. Почему группу так мотало по жанрам?

- Мы, как музыканты, люди очень любознательные. Недавно я пересматривал свои старые интервью и услышал довольно правильную фразу, которую сам и сказал (смеется): я сказал, что «Агата Кристи» – это почерк, и это действительно так. Мы испробовали довольно много музыкальных жанров просто потому, что они нас всецело увлекали. И когда в середине девяностых до нас докатилась волна музыки rave, нам очень понравилось это звучание, и мы решили его как-то использовать в своих альбомах и даже выпустили два альбома ремиксов на свои песни. Мы уже в ранних альбомах начали этим увлекаться, но наиболее явно это проявилось, вы правы, как раз в альбоме «Опиум». Хотя до «Коварства и любви» у нас вышел альбом «Второй фронт», который звучал абсолютно аскетично, рок-н-ролльно – я бы сказал, рок-н-ролльно в питерском понимании. То, что я делал до «Агаты Кристи», вполне подходит под определение «прогрессив-рок». Видите, истоков очень много: на музыке «Агаты Кристи» отразились все наши пристрастия, которые включали в себя и вновь возникшие течения, и уже к тому моменту состоявшиеся. Есть музыканты, которые открывают какой-то свой стиль и потом всю жизнь его придерживаются, как, к примеру, группа «AC/DC», а есть музыканты, которые пишут одним почерком, но абсолютно разные тексты, образно выражаясь. Вот, собственно, это и был наш путь.

- Кстати, о прогрессивном роке. Когда я готовился к нашей встрече, пересмотрел ваше интервью с Олегом Нестеровым в программе «По волне моей памяти». Там вы говорите, что песни «Агаты Кристи» лишь кажутся простыми, но простота эта обманчива: мол, в эту простоту заложена довольно сложная музыкальная константа…

- Так и есть. Я бы только добавил, что в нашу музыку «упакован» не прогрессив в чистом виде, а нечто на стыке арт-рока и психоделии. Истоками подобного симбиоза для себя я считаю Pink Floyd, Yes и Genesis, которых всегда очень любил. В композициях «Агаты Кристи» можно услышать эти «звуковые странности». Мы старались организовывать звуковые пространства, отсылающие к арту, к психоделическому року, к классике. И даже если взять форму наших песен, которая кажется простой на первый взгляд, то в этой простоте можно услышать довольно сложные гармонические и мелодические построения. То есть по содержанию наша музыка достаточно глубокая, созданная на стыке даже не музыкальных жанров, а разных подходов к музыке. При желании даже шансон можно найти (смеется).

- А не было желания зарядить композицию минут эдак на двадцать пять, как у тех же Yes?

- У меня есть проект такой композиции: это будет симбиоз эстетики в духе группы Doors с современным построковым звучанием. Я слышу ее в голове, слышу достаточно отчетливо и ясно, но непосредственно в ноты она пока еще не превратилась.

- Вадим, вернемся в середину девяностых. Простые свердловские ребята в одночасье стали главной рок-группой огромной страны. При этом ощущение упадка, трагедии в музыке все усиливалось от альбома к альбому. Казалось бы, радоваться надо…

- Мне кажется, что все это закономерно. Мы неожиданно вошли в некое жизненное пространство, где резко стали знаменитыми. Конечно, мы всегда мечтали об успехе, но не о личном «звездном» успехе – больше хотелось некоего признания нашей музыки. Но с пришествием популярности высветилась и обратная сторона жизни публичной персоны: нас окружил шоу-бизнес - мы понятия не имели, что это такое. И вот столкновение с издержками популярности и распад иллюзий постепенно вогнали нас в тоску. Ты мечтаешь об успехе, а когда мечта начинает реализовываться, появляется вторая ее сторона – вся та не особенно вкусная и свежая каша, имя которой – шоу-бизнес. И вот на столкновении двух этих опытов возникает тот самый надлом, о котором мы вечно и пели. Конечно, все это изматывает и физически, и морально. Ты выезжаешь в гастрольный тур, но нет никаких гарантий, что это будет безопасно, что концертные площадки будут оснащены необходимым количеством аппаратуры. Жизнь тебя куда-то несет, вокруг огромное множество людей, которые управляют этим потоком. На этом фоне возникает ощущение, что ты себе вообще не хозяин. Ты просто катишься, вечно куда-то едешь, появляются какие-то деньги вроде… при этом никакой удовлетворенности нет и в помине. И только тот короткий промежуток, когда ты играешь концерт на сцене, является единственной светлой частью во всей этой круговерти. Два часа на сцене – это да! А все остальное – поезда, пароходы, самолеты, какие-то знакомства с кучей непонятных людей, телеканалы, съемки, продюсеры – это уже не да, а ад… Во всем этом не было нашего осознанного присутствия, того, что я сейчас могу себе позволить. Сейчас я могу самостоятельно и свободно выбирать, куда мне двигаться, какие песни петь, в какой одежде выступать. Но надо понимать, что я бы не обладал таким подарком, как полная самостоятельность, если бы не прошел весь этот ухабистый путь. Да, у меня нет формальных признаков «звезды» – дворцов, недвижимости на Лазурном берегу и лимузинов, тем не менее, путешествие «Агаты Кристи», мне кажется, было очень достойным и интересным.

- Бытует мнение, что «Агата Кристи» распалась, в том числе, и по политическим мотивам: мол, вы сблизились с Кремлем, а Глеб стал ходить на марши и митинги.

- У нас с братом, прежде всего, мировоззрение стало очень разным: мы слишком по-разному стали отвечать на вопросы, что такое путь художника, каким должен быть музыкальный коллектив, что такое творческое партнерство. У нас всегда были «терки» по всем этим вопросам, но в последнее время существования группы они начали приносить столь огромный дискомфорт, что идти рука об руку дальше стало невозможно и невыносимо. Следующий момент – это непосредственно творчество. Как ту или иную песню нужно подать? Как ее петь, как играть? Глеб отвечал на эти вопросы по-своему, я – по-своему. И если в предыдущих альбомах можно было, хотя и «выдрав» предварительно друг другу клоки волос, но как-то наши воззрения соединить и сделать единый продукт, то в последнее время мы разделились настолько, что выход был один – идти каждому своей дорогой. А вопросы политических взглядов – это следствие разницы в мировоззрениях. Глеб считает, что жить надо так, я – по-другому. На самом деле ничего политического здесь нет, просто сейчас время до крайности политизированное, поэтому коса на камень нашла и здесь; было бы иное время, признаки раскола проявились бы в чем-то ином.

- Вы сейчас общаетесь с Глебом?

- Последние сорок лет девяносто процентов времени мы проводили вместе; согласитесь, логично, что сейчас мы не видимся – просто отдыхаем друг от друга.

- Вадим, кому сегодня принадлежат права на наследие группы «Агата Кристи»?

- Права разделены между мной и Глебом. Они переданы в управление авторскому агентству «Первое Музыкальное Издательство».

- Года три назад я увидел на одном из центральных каналов вас и Машу Макарову – вы пели дуэтом песню Игоря Николаева «Расскажите, птицы», которую он написал для Аллы Борисовны Пугачевой еще в восьмидесятых. Концерт назывался «Песни для Аллы». Как вы попали в поле зрения Пугачевой (или, как вариант, она в ваше)?

- В тот период Пугачева открыла «Радио Алла». Там у нее была своя гостевая передача, куда она приглашала различных артистов, и решила пригласить «Агату Кристи», но к тому времени мы уже распались, Глеб был где-то в разъездах, и на программу пошел я один. Мы с Аллой Борисовной очень тепло пообщались, и она предложила мне принять участие в ее концерте «Песни для Аллы». Я выбрал песню «Расскажите, птицы» и постарался спеть так, как чувствовал материал внутри себя. Вот и все. Кстати, любопытный факт – я вторично выбираю песню именно Игоря Николаева в качестве музыкального эксперимента. Если помните, «Агата Кристи» исполнила на новогоднем «Неголубом огоньке» телеканала «РЕН» 31 декабря 2003 года песню Николаева «Маленькая страна»…

- Помню, конечно. Я испытал тогда настоящий шок: песню, которая намертво закрепилась за Наташей Королевой, вдруг поет «Агата Кристи»… Кстати, Николаев выражал какое-то недовольство этим творческим экспериментом, я помню. Вы же, кажется, без разрешения песню эту спели?

- Не совсем так. Продюсером этой программы был Миша Козырев, он и должен был обеспечить юридический порядок, но на самом деле не обеспечил. В итоге многие артисты, которые выступали в концерте, – а все они исполняли чужие песни, такова была задумка – поимели большие проблемы с правообладателями. Автор текста Илья Резник запретил выпуск песни на СD, обидевшись, что его не предупредили об исполнении ее нами. А с Николаевым вопрос я позже решил. Помню, мы случайно оказались в каком-то совместном концерте и просто нормально поговорили. В итоге Игорь сказал, мол, здорово, что песня ушла в какой-то другой жанр и обрела новое звучание.

- Вадим, я думаю, что проблемы группы «Агата Кристи» с наркотиками, о которых в свое время трубили все, кому не лень, мягко говоря, сильно преувеличены. Но вопрос в другом: переживали вы за то, что молодежь всерьез воспринимала тот шум и пыталась подражать не вам реальным, а тому образу, который был создан СМИ?

- Бесспорно, СМИ проблему намеренно преувеличивали. Понимаете, мы парни провинциальные, простые и открытые. В Москву мы привезли не только себя, но и свою наивность. Мы открыто подтверждали слухи об употреблении наркотиков: да, в нашей жизни это было, и мы об этом говорили. В то время на наших глазах и вместе с нами наркотики употребляло огромное множество известных и неизвестных людей. Но только мы, глуповатые правдорубы, позволили себе об этом говорить в телепередачах и со страниц изданий. Естественно, журналисты все многократно преувеличили, понапридумывали отсебятины, и результат не заставил себя ждать: группа «Агата Кристи» - беспросветные наркоманы. На самом деле никто из нас и никогда не жил жизнью классического наркомана. Я бывал с ними знаком, я знаю, как живут люди с этим заболеванием: утром встал – мысли только о дозе, весь день проходит в поисках денег и дозы, вечером употребил; если повезло и не погиб от передозировки, то следующим утром встал – и так по замкнутому кругу, пока наркоман не умрет или не сядет в тюрьму. Да, мы этим баловались, да, мы порой испытывали физиологический дискомфорт, но в настоящую большую проблему это не переросло, слава Богу. Нам, конечно, сильно повезло: на моих глазах множество мощнейших, талантливых и умных людей превратились в ничто за очень короткий срок – это страшно. Были случаи, когда люди погибали после первого же употребления героина; другие теряли бизнес, любимых, работу – все, что имели. Я сейчас обращаюсь к молодым: ребята, не нужно пробовать – не нужно, поверьте! Стойте на своем, когда вас провоцируют на «Слабо». Вот это признак подлинной свободы и стойкости – не пробовать, отказаться, уйти. Я бы очень не хотел, чтобы меня приводили в пример: мол, вот же человек употреблял, и ничего – живет, работает, до полтинника дожил уже. Нет! Нам просто повезло. Мы прошли по краю. Но везет так далеко не всем, и в 99% случаев не повезет.

- Я часто вижу вас гостем на различных концертах – «Пикник», «Наутилус Помпилиус», например. С кем из коллег удается пообщаться вне сцены?

- Роман, я человек достаточно замкнутый, как и большинство моих коллег. Слава Бутусов, Эдик Шклярский – это большие художники со своим огромным внутренним миром. Вот мы живем каждый в своем измерении, и нам хорошо от этого. И если входим в какое-то взаимодействие, то оно, как правило, по поводу и кратковременное. Я самодостаточен – мне не скучно наедине с собой и семьей.

- Последнее время я все чаще слышу мнение, что, мол, функции русского рока в настоящее время взял на себя русский рэп…

- Наверное, рэп как квинтэссенция некой уличной эстетики сегодня заметен, да. Этот стиль обсуждает некие конкретные жизненные проблемы, быт в максимальном приближении. Могу согласиться, что огромную часть социальной нагрузки, которая когда-то лежала на роке, рэп сегодня взял на себя. Но в глобальном смысле, я думаю, что функции, закрепленные за роком изначально, никуда не делись, просто сейчас мы живем в пространстве такого искусства (и рок, и рэп не являются исключениями), которое обсуждает, обмусоливает проблемы, говорит, что все вокруг не так, но что предлагает? Какие решения, какие идеи? Да, вокруг все плохо, жизнь дерьмо, а делать с этим что? Музыкальный (и не только) протест перерос в наше время либо в нытье без предложений, либо в неадекватные призывы к насилию. И то и другое – крайности, не содержащие чего-либо конструктивного. Да, мы все хотели и ждали перемен, но когда эти перемены свалились на наши головы, стало непонятно, что с ними делать и нужны ли они были в таком виде. Я с нетерпением жду, когда глубокие идеи социального переустройства, наконец, начнут проявляться в текстах новых групп и исполнителей. Я очень хочу, чтобы искусство, наконец, определилось куда идти, кого и для чего вести за собой, в какое будущее. Нынешний рэп все равно довольно узок, ему необходимо расширять границы тем и идей. Вообще я рассчитываю на новый виток не в каком-то конкретном жанре, а именно во всей культуре в целом. Сегодня у нас во всем царит некий неодекаданс; посмотрите: присутствуют все жанры, стили, направления, все можно, играй и пой, что хочешь. Упадочная культура перемалывает, пережевывает саму себя, и непременно из этого кипящего котла должно возникнуть что-то принципиально новое, и оно сейчас еще в школе за партой сидит, вероятно. Я прослушиваю огромное количество групп и исполнителей, которые шлют мне на почту свое творчество. Но в течение всего времени существования проекта «Роклаб» (изначально проект назывался «Герой нашего времени» – прим. ред.) – а это уже шесть лет – меня не покидает ощущение, что все это предтеча чего-то нового, другого.

- Несколько лет назад вы записали два альбома с Владиславом Юрьевичем Сурковым, назвав совместный проект «Полуострова». Все мы знаем и помним его проекты на посту зампреда правительства РФ, но мало знаем о Суркове как о человеке. Что можете сказать о нем?

- Видите ли, я знаком с ним в довольно узком сегменте – музыкальном, так что много рассказать не смогу, наверное. Мы встречались, обсуждали вопросы совместного творчества, записывали музыку, но этого недостаточно, чтобы сказать, чем он в глобальном смысле живет. Что могу сказать абсолютно точно: Сурков – человек исключительно интеллектуальный, талантливый и образованный в разных областях. У него огромный кругозор, знания, но самое главное – у него очень правильно заточен мозг. Он не статичен, он человек динамики, движения, он хронический креативщик и мыслитель: Сурков постоянно что-то анализирует, делает глобальные выводы, проводит параллели. Я считаю, что на своем посту он делал все, что мог, и делал в максимально корректной форме. Наверняка есть множество оппонентов, которые негативно относятся к Суркову. Но я хочу сказать, что есть люди (в том числе и из «креативного класса»), которым он во многом помог и уберег от беды.

- Что вы думаете о возросшем в последние годы оппозиционном движении и о его первых лицах?

То, что протест принял форму многотысячных митингов и разговоры из кухонь, наконец, переместились на площади – это замечательно. Этот процесс является пинком для власть имущих и двигает общество к переменам. И я всецело «за» протест против несовершенства мира и общества. Другое дело, что нам еще очень долго придется разбираться в истинных причинах несправедливости. С моей точки зрения, к этому вопросу нельзя относиться поверхностно, и думать, будто существует некая кучка правителей, которая во всем виновата. Посмотрите, ведь в течение многих тысячелетий одна часть человечества управляет другой. Во всех политических формациях прошлого и настоящего было и есть угнетение либо физическое, либо экономическое. Это проистекает из человеческой природы. Мы, «человеки», почему-то так устроены. Понятно, что люди кроткие, честные, искренние, люди, которые не толкаются в жизни локтями, меньше всего и получают, потому что люди, идущие по головам, люди, которые не церемонятся с конкурентами, просто не оставляют другим поля для деятельности и самореализации. И нам всем необходимо увидеть, понять, убедиться воочию, как далеко это зашло. Тогда ситуация потихоньку будет меняться, начиная с каждого конкретного человека, который станет исправлять ее на своем конкретном жизненном участке. Должен начаться глобальный самообразовательный общественный процесс. Что касается оппозиционного движения и его лидеров, то лично я ничего существенно в этом пока не вижу. Их стиль я бы назвал «политическим троллингом», только и всего. И самое смешное – все они существуют лишь «против Путина». Своих идей-то нет. Никто ничего не предлагает, за редким исключением, вроде Сергея Удальцова, у которого есть хоть какая-то программа, а все остальные просто манипулируют общественным сознанием ради своих корыстных целей. Понимаете, говорить, что если Путин уйдет, то на земле российской сразу наступит рай – это либо глупость, либо сознательное введение народа в заблуждение. Наше сегодняшнее сложное общество, в котором очень много изъянов, кланов, агрессии, всю эту свору, в текущий исторический период может удержать только такой человек, как Путин. Я его не идеализирую, нет. Путин – человек военный, у него абсолютно четко расставлены приоритеты, что главное, что второстепенное, тем не менее, я вижу, что он человек государственный, ратующий за страну. А тем, кто считает себя продвинутым в гуманитарном и политическом дискурсе, вместо балабольства в соцсетях, нужно идти, что называется, в народ. Пришла пора заново разжевывать друг другу, что такое хорошо, что плохо. У нас в стране огромное количество людей живет беспросветно плохо. И в этой темени довольно сложно отыскать хоть какую-то нравственность. То, что люди сегодня массово обращают внимание на религиозные артефакты, говорит о том, что духовный голод разросся непомерно. Человек хочет знать, что он, где он, кто над ним, кто под ним, кто рядом с ним. Результатом этих исканий, я надеюсь, станет понимание и приятие совместного существования. Не пресловутой конкурентной борьбы, а со-действия, со-творчества, со-жительства. А просто день за днем критиковать власть – дело, конечно, хорошее, если при этом не врать друг другу и общественному мнению. По-настоящему ответственные люди должны пытаться взаимодействовать с властью, должны заходить во власть, будоражить ее, указывать на ошибки и недостатки и предлагать что-то конструктивное. Институты типа «Народного фронта», доверенных лиц президента, они, собственно, для этого и созданы. Понятно, что и в этих структурах в людях порой начинает проявляться закостенелость, бюрократизм, идиотизм. Но, тем не менее, масса там и адекватных людей и предложений. И именно для того президент создает все эти дискуссионные площадки, чтобы слушать мнение обычных людей, тех, кто живет обычной ежедневной жизнью. президент тоже хочет ее знать, а не опираться только на донесения своего ближайшего окружения. Я в этом смысле Путина поддерживаю и посещаю такие мероприятия. Могу заявить, что вопросы, обсуждаемые в дискуссиях, точно не заготавливаются заранее. Я вижу все это своими глазами: живую реакцию, живое общение. Все это не подделка, даже если кому-то очень хотелось бы так думать.

- В стране есть человек, который выбрал путь индивидуальной борьбы. Он ни с оппозицией, ни, тем более, с властью – я о Лимонове. Что можете о нем сказать?

- Я не разделяю идеи и акции нацболов, но уважаю Лимонова за то, что он действительно является приверженцем собственных идей, за которые готов страдать, что уже неоднократно доказывал. Лимонов не является политиком, который ради продвижения себя во властные структуры манипулирует, плетет интриги – нет: он абсолютно честен, этим и приятен; Лимонов натурален, он вызывает уважение. А некая эксцентричность ему только на пользу.

- В самом конце жизненного пути «ленинградский гений» Сергей Курехин стал отходить от музыки и своих перформансов, примкнул к ультраправому крылу, у него появились странные геополитические идеи и амбиции. Интересно ваше мнение на этот счет.

- Сергея я считаю наиталантливейшим музыкантом, который сильно обновил и освежил в свое время мировую музыку, который привнес в питерский рок очень правильный эстетский флер. Те альбомы «Алисы», «Аквариума», «Кино», в которых он принимал непосредственное участие, действительно интересны, любопытны, качественны, не говоря уж о собственных его проектах. Все, к чему прикасался Курехин, сделано здорово и остроумно. Что касается его поворота к национал-патриотам, то знаете, тогда период был такой – произошел слом одной идеологии и начался поиск иной. Многих бросало в разные стороны, каждый искал себя. А в случае с человеком до последнего атома творческим, каким и был Курехин, дело усугублялось тем, что некий внутренний раздрай и амбициозность в итоге направили его вот этим путем – он всерьез решил «обидеться» на мир. Мне кажется, в этом был некий поиск сатисфакции: он пытался выразить свои идеи максимально полно, и музыки ему стало мало. Есть и еще пример из моих знакомых – поэт Илья Кормильцев: он же стал не просто оппозиционером – он в конце жизни превратился просто в какого-то антикремлевского шизофреника. К сожалению, люди искусства и авторы в сегодняшней России – одни из самых обворованных. В этом смысле каждый из арт-ветеранов ничем не отличается от советского пенсионера, и причиной своих бед каждый считает власть и Кремль. Среди очень популярных и при этом крайне мало зарабатывающих творческих людей эти настроения очень распространены, но я отношусь ко всем ним как к своим раненым в бою товарищам и оправдываю их заблуждения. Все мы много лет действительно несём не просто потери, а влачим неприятно скромное существование, незащищённые и пользуемые всеми и вся на потеху, как тут не стать «несогласным»?

- Вы тоже подбираетесь к политике, являясь членом Общественной палаты РФ. Как чувствует себя рок-музыкант в высоких кабинетах за круглыми столами, на конференциях и симпозиумах?

- В первую очередь я являюсь самим собой, где бы ни находился и куда бы ни подбирался,

хотя любая напыщенность меня коробит. Когда ты общаешься с президентом – да, должен быть какой-то этикет, уважение традиций общения с первым лицом государства. В остальном мне без галстука, конечно, радостнее живется. Кстати сказать, в Общественной палате как-то проще, нежели в Госдуме. Вот в Думе все эти собрания, заседания и слушанья принимают чрезмерно серьезный вид, там уже выводы, обобщения, пламенные речи… А ты сидишь и понимаешь, что люди произносят слова, исходя из своих личных представлений о жизни, которая из окон их кабинетов выглядит совсем иначе, чем есть на самом деле. Еще по поводу палаты: я сейчас наблюдаю тенденцию, как этот институт, изначально задуманный как общественный, постепенно превращается в карьерное Эльдорадо для бывших помощников министров, депутатов и т.д.

- Ваше направление в Общественной палате, как я понимаю, – это борьба с пиратством?

- Да, в Общественной палате РФ я уже шесть лет возглавляю рабочую группу, которая занимается вопросами пиратства и авторского права. Мы собираемся, приглашаем представителей самых крупных Интернет-провайдеров, правообладателей: киношников, музыкантов. Пытаемся обсуждать, принимать конструктивные решения. Пока сдвигов не так уж и много. Тем не менее, антипиратский закон, касающийся размещения в Интернете фильмов и телесериалов, все же был принят. Но как он был принят? На совещании по господдержке кинематографа с президентом ему сказали: «Государство у нас всячески поддерживает кино, деньги немалые тратит, но что-то люди не очень-то его смотрят, не ходят они в кино, значит, траты не эффективны?» Путин: «Как? А почему?» Мы: «Так пиратство же, Владимир Владимирович…» Путин, условно говоря, ударил кулаком по столу – и все, через две недели антипиратский закон был принят во втором и третьем чтениях. Но всякий раз «метод прямого воздействия на первое лицо» же не используешь? Я убежден, что существует сильнейшее лобби, которое разными способами оттягивает принятие подобных законов – это очевидно. В целом в рекомендациях, которые мы составили и довели до сведения президента, нет ничего нового. Нужно просто «раскачивать лодку», чтобы рано или поздно этот процесс привел к принятию правильных решений. Что касается вещей более конкретных: сейчас мы осуществляем попытки работы над тем, чтобы максимально блокировать сайты с пиратским контентом (сюда входят и музыка, и видео, и литература – все, на что может распространяться закон об авторском праве) и открывать сайты с платным контентом. Да, есть небольшая часть пользователей, которые принципиально не хотят качать платно, но большинство людей скачивает контент бесплатно просто потому, что первое, что появляется после введенного в поисковик запроса – это «скачать бесплатно». Эту проблему надо решать прежде всего. К тому же сейчас в рунет зашли такие монстры, как I-Tunes и Google-play; Amazon, говорят, скоро тоже придет. Это огромные площадки, которые торгуют музыкой и торгуют недорого. В свое время, когда были изобретены компакт-кассеты, внутри индустрии было очень много трений: одни записывали пластинки, а другие их копировали, переписывая материал на кассеты, но ведь все это как-то утряслось? Каждый раз, когда происходит какой-то скачок в технологиях, это разрушает очень многие взаимосвязи, выстроенные до этого, и нужно не забывать эту простую, в сущности, истину. А с Интернетом все обстоит не так уж и сложно. К примеру, пиратство в сфере компакт-дисков в России победить было невозможно, поскольку проблема заключалась не в том, что существовали два, три крупных пирата в стране, которые печатали десятки тысяч дисков, а в том, что эти диски штамповались по 10, 20, 30 экземпляров в каждом маленьком городе, продавались на каждом маленьком вокзале, рынке, «пятачке»; и все это «крышевал» местный отдел милиции – вот проблема в чем: попробуй вычисли их всех. С Интернетом все во много раз проще: все данные по трафику любого компьютера фиксируются – сколько скачал, ровно за столько и заплатишь, т. е. со сбором денег проблем нет вообще. Но есть другая сторона: проблемы появляются, когда вопрос касается распределения этих средств между правообладателями. Очень в тему: сейчас существует абсолютно идиотский налог на чистые носители, находящийся в сфере авторского права; есть структура, которая собирает определенный процент от стоимости ввозимого товара, подразумевая (внимание!), что на него может быть записан и на нем воспроизведен (гипотетически) определенный медиа-контент! Итак, налог этот собрали. Что дальше? Теперь его нужно распределить между правообладателями, продукт авторского права которых мог быть записан и воспроизведен на этих носителях! Маразм? Он самый. А после этого крупные лейблы и студии будут рвать на себе волосы и кричать, что мой де фильм смотрели больше, а мою музыку больше слушали. Так что Интернет-трафик – это далеко не самая страшная проблема; это конкретная математика: скачал на рубль – заплати рубль.

- Не так давно мне в Интернете попался видеоролик, где вы довольно раздраженно говорили с журналистами на фестивале «Старый новый рок» в Екатеринбурге. Что вас возмутило и что думаете о нынешней журналистике вообще?

- Я могу и люблю общаться с журналистами на любые темы, по любым вопросам, но вы сами прекрасно знаете, что журналистика требует большого таланта – человек должен это любить и уметь делать. Но когда ко мне подходит некая странного вида дама и начинает нести пургу, я сначала вежливо пытаюсь дать понять, что говорить-то с ней, в общем-то, не о чем; а когда с той стороны начинаются попытки какого-то дерзкого оппонирования в совершенно глупой стилистике, приходится ставить людей на место. Кстати, ничего оскорбительного я не сказал, если говорить о том случае. Отвечая на вторую часть вопроса, скажу, что, как и во всех сферах жизни, очень многое в журналистике донельзя девальвировано, порой просто оторопь берет. Есть та самая журналистика, большая и мудрая профессия, а есть взаимные перепалки, литье грязи, пережевывание каких-то, зачастую, выдуманных фактов. Ведь в СМИ доходит уже до смешного: они сами опровергают некую информацию, а потом сами же пишут на это опровержение новое опровержение. И это СМИ?! Нет, это уже средство по распространению лжи, клеветы и слухов.

- В 2010 году в московском «Ритм-блюз-кафе» состоялась достопамятная встреча российских рок-музыкантов с тогда еще президентом Дмитрием Медведевым. Вы являлись одним из организаторов этой встречи. Медведев действительно столь ярый поклонник классического западного и русского рока? Об этом много тогда говорили, как и о встрече в целом.

- Знаете, я с ним на эту тему не говорил, если честно, но и не слышал, что он считает себя каким-то серьезным экспертом в этой области: просто нравится ему эта музыка – вот и все. В отличие от Артемия Троицкого, Медведев не называет себя лучшим музыкальным критиком страны. А в целом по встрече… Она прошла легко и интересно, но поскольку это встреча президента (с кем – не важно), естественно, что его пресс-служба попыталась выжать из нее максимальное число информационных поводов, которые кем и как только потом не обсасывались. Это издержки.

- Как формировался список приглашенных?

- Мы долго обсуждали этот вопрос с Сурковым, и хорошо, что обсуждали! Потому что те «эксперты», которые высказывали свои первоначальные предложения по составу встречи – не стану называть фамилии и имена – планировали пригласить исполнителей, которые отчасти выглядят как рок-музыканты и именуют себя таковыми, на самом деле ими не являясь. Уверен, что если бы мы пригласили несколько иной состав на встречу, это могло бы дискредитировать как само начинание, так и президента.

- А Шевчук-то не обиделся, что его не позвали?

- Не знаю, я с ним это не обсуждал. Вы просто вспомните его встречу с Путиным, и все станет ясно. Человек находится в глубочайшем заблуждении, с моей точки зрения: он как раз один их тех, кто считает, что, убрав Путина, мы сразу окажемся в раю и будем купаться в счастье, при этом демонстрируя абсолютное непонимание конструкции нашего нынешнего социума; все у него базируется на эмоциях, без подключения головы. Вот что можно сказать глупее на встрече с президентом, чем Юрино сакраментальное «Когда кончится ментовской беспредел?» Это все равно, что спросить: «Когда на Земле наступит Царствие Небесное?» – разве не так? Не в пример Юре Чулпан Хаматова, которая в одиночку ведет огромную общественную работу, пришла и озвучила конкретную проблему, касающуюся лекарств; и все – проблема была решена в кратчайшие сроки. Вот зачем такие встречи нужны – нужна адекватность и конкретика. Кстати, о беспределе: как относиться к тому, когда Шевчук вычеркивает из списков крупных фестивалей группы, которые ему не нравятся и с которыми он не хочет выступать на одной сцене? Это не беспредел? Это Юра демократ? Шевчук – талантливый большой автор и артист – это совершенно бесспорно; он еще может выдать много полезных музыкальных и философских идей. Но нужно же быть адекватным, видеть чуть дальше, чем серость за окном собственной кухни.

- Вадим, в мае прошлого года от нас ушел большой режиссер Алексей Балабанов. Вы много сотрудничали. Как все началось?

- Нас соединил Екатеринбург. Леша – человек другого поколения, поэтому в восьмидесятых и девяностых мы пересекались мало, хотя и знали друг друга. По-настоящему сближаться мы начали в период работы над фильмом «Брат-2», а совсем крепко подружились, когда Сережа Бодров снимал фильм «Сестры», саундтрек к которому почти полностью принадлежит группе «Агата Кристи». В качестве наставника у Сережи был Леша Балабанов, мы собирались и много общались в тот период, и не только по работе: могли просто собраться у Леши дома, выпивали, вели умные разговоры. Потом я стал автором музыки к фильму Леши «Мне не больно». С таким режиссером как Балабанов работать и интересно, и очень сложно: он большой художник, который абсолютно четко понимал, что ему нужно, и тот аскетизм, с которым он использовал музыку к своим лентам, – это его стиль, понимание. Я всегда считал, что музыкальную часть его фильмов можно расширить, но я – это я, а Леша – это Леша. Тем не менее, в «Брате-2» Леше все же удалось разнообразить саундтрек. Сравните его с «Братом»: в первом фильме – сплошная меланхолия из наутилусовских треков, чуть ли не арт-хаус. Во втором фильме музыка уже гораздо разнообразнее. Кстати, Леша мне сказал, когда уже заканчивал «Брата-2», что если бы он услышал альбом «Агаты Кристи» «Майн кайф?» раньше (диск попал к нему уже в период, когда музыка к фильму была подобрана и утверждена), то он однозначно составил бы саундтрек только из песен с этого альбома. Его любовь к мрачной, трагической музыкальной эстетике была поистине безгранична. Но тогда это был бы совершенно другой фильм – стопроцентный арт-хаус. Я уверен, что пройдет немного времени, и мы увидим не одну диссертацию, написанную по творчеству Балабанова. Леша – мистическая личность, большой человек во всех смыслах.

- Вадим, какие планы на ближайшее будущее, кроме вашего сольного проекта и «Роклаба»?

- Продолжать быть собой – писать и записывать песни, выступать, создавать общественные проекты, помогать начинающим творческим людям и всеми способами защищать их права, поддерживая таким образом не так называемый несуществующий «креативный класс», а саму креативность как таковую, пытливый творческий подход к жизни, как неотъемлемое качество человека разумного.

Роман Богословский, Портал Свободная пресса, 25/01/2014